Мода на Мадонну

На какую Мадонну, спросите вы? Сфера высших духовных иерархий незыблема: никакие перемены эстетических предпочтений и действие экономических рычагов на неё не влияют. Это основа жизни и не мы её придумали. Однако существует определённая символика, и мы, изобретая и развивая различные системы коммуникации,  дошли до игры знаками и символами. Наша эпоха, которую одни культурологи именуют пост-постмодернизмом, а другие воздерживаются от удвоения прошедшего времени и обогащают новыми идеями концепцию постмодернизма, изобилует примерами такой ничем не стесненной творческой игры воображения.

               Костюм  – коммуникация – мода

Совершенно очевидно, что человек во все эпохи использовал элементы костюма (одежду, прическу, аксессуары и т.д.) в коммуникативных целях. Например, у индейцев омаха и оседж дети носили стрижки, подчеркивающие связь с названием клана, т.о., прически выступали знаками, указующими на родовую принадлежность. До наступления массовой моды детали костюма давали окружающим знать, каков статус его носителя. Конечно, всегда находились желающие перешагнуть предписанные нормы потребления, о чём говорят законы против роскоши, касавшиеся разных аспектов частной жизни, в т.ч. и одежды,  издававшиеся вплоть до эпохи Возрождения и далее. Популярностью эти юридические акты не пользовались – нарушались, опротестовывались, но всё же, путаницы между сословиями не возникало.

Исчезли ли в наше время все эти языковые явления? Разумеется, нет, ведь «по одежке встречают» до сих пор. В каких-то сферах вообще сохраняется статус-кво – возьмите национальный костюм или униформу. Космонавта со стюардессой не спутаешь, и шотландца с японцем тоже. Есть ещё такое понятие, как дресс-код, регламентирующее установки в одежде для официоза и свободного времени. Тем не менее, основная масса языковых явлений в костюме не стабильна или локализована, а повсеместные заимствования в моде постоянно разрушают символические значения: когда Ж.-П. Готье представляет в сезонной коллекции очередную реминисценцию тельняшки, то это не значит, что гардероб моряков станет разнообразнее.

С другой стороны, с формированием феномена массовой моды, как его Альтер-эго возникает стремление личности подчеркнуть свою уникальность. Особенно отчётливо эта тенденция проявляется в художественной среде, и это закономерно. Кутюрье в XX веке прибегают к музейному искусству не только как к источнику вдохновения, но и как к безграничному фонду символов, которые можно внедрить в одежду для утверждения эксклюзивности. Цитаты из произведений заставили костюм говорить, прежде всего, о себе самом: так «мотивы» ткани платья «Мэрилин» от Версаче могут заинтересовать гораздо больше, чем женщина в нём.

               Мода и постмодернизм

Они просто созданы друг для друга. С постмодернизмом мы сталкиваемся постоянно. Все те намёки, цитаты, соединенные в калейдоскопические узоры известные образы, тотальная ирония и бесконечные пародии, все эти явления, представляющие нам в новом свете наше культурное прошлое без надежды на возможность будущего – это и есть постмодернизм. В искусстве дадаисты и сюрреалисты первыми увидели перспективу цитирования известных произведений и использования символов культуры, как высокой, так и повседневной, в необычном для них контексте. Самый простейший пример: многократное обращение С. Дали в живописных и скульптурных работах к картине «Анжелюс» Ж.-Ф. Милле.

Постмодернизм начал развиваться в моде с конца 20-х в творчестве Э. Скиапарелли как реализация в костюме принципов сюрреализма и дадаизма. Но расцвет явления приходится на последнюю треть XX в.: в 60-е – хиппи, реклама и поп-арт, в 70-е – панк, травестия, кич, в 80-е – новые романтики и готы. Отдельные стили не замыкаются в рамках определенного десятилетия, а развиваются и в последующие годы. Творчество модельеров, карьера которых начинается в этот период, пронизано духом постмодернизма: И. Сен-Лоран, Биба, Ж.-Ш. де Кастельбажак, Ж.-П. Готье, Т. Мюглер, Л. Ферро, В. Вэствуд, Р. Гернрайх, Дж. Версаче, Ф. Москино, К. Лагерфельд, Р. Кавакубо и Й. Ямамото. Список не полный, но представительный. Конечно, для одних творцов ироничная игра и даже эстетическая провокация были более свойственны, другие же лишь подчеркивали постмодернистскими штрихами стильную классику. Всё это подготовило приход в 90-е таких гениев постмодернизма, как Д. Гальяно и А. Макквин.

Мадонна D&G

Еженедельник The New Yorker назвал С. Габбана «глазами», а Д. Дольче «руками» в  этом творческом дуэте: образы, которые появляются в их коллекциях с 1988-го, берут исток в культуре Сицилии — родины Доменико, но именно Стефано заставил своего партнера увидеть потенциал в традиционной одежде итальянской провинции. Сначала это были стильные «мафиози» и «сицилианские вдовы» с налётом вульгарности, но затем дизайнеры начали более щедро черпать из наследия прошлого. Так в 90-е среди полюбившихся артистической публике безукоризненно сидящих платьев-бюстье, эфемерных «леопардовых» пальто из шифона с меховыми воротниками, дендистских костюмов с крахмальными белыми сорочками и бардовой розой в петлице, сумок и высоких сапог, декорированных барочной вышивкой от Ф. Лесажа, появляется изображение Девы Марии. Типичный  для постмодернизма приём стирания границ в иерархии культурных ценностей здесь всё-таки натолкнулся на отрицательную рефлексию общественности.

В 2013-м Дольче и Габбана показали изумительную коллекцию, одна из тем которой была вдохновлена мозаиками собора  Санта Мариа Нуова в Монреале – пригороде Палермо. На простых по форме платьях, деликатно подчеркивающих линии тела, в технике вышивки и печати были воспроизведены фрагменты богатейшего мозаичного цикла. Также были представлены блузки-туники и мини-юбки, расшитые рейнскими камнями, клатчи и сумки, развивающие этот блещущий византийской роскошью стиль. Плюс огромные серьги и кулоны в виде креста, короны, подобные тем, что венчали принцесс или святых, туфли с ажурными каблуками или на платформе с барочными мотивами. Словом, хотя это и была коллекция готовой одежды, но благодаря художественной отделке она отвечала вкусам супруги басилевса. Перефразируя Г. Флобера, можно сказать, что «в этих платьях было всё, что душа пожелает, хотя душа никогда этого не желала».

Постмодернизм  претендует на создание новых, доступных интеллектуалам ценностей из материала прошедших эпох. Но так уж устроен мир, и эклектика никогда не может превзойти в художественном отношении тех произведений, культурным капиталом которых она воспользовалась.

Людмила Калинина