Снежный Сан-Пелегрино

Что-то похожее на эту притчу я слышал ещё в детстве. Но недавно всё, о чем в ней рассказывали когда-то, ещё раз случилось наяву. Это произошло в прошлый Новый год, но я боюсь, что такая же удивительная история снова может повториться. В ней есть радость и печаль. Когда я пересказывал её взрослым, они всерьёз задумывались, а когда детям – они хохотали и веселились. Наверное, в этой истории есть что-то такое, что не понять детям, и в то же время что-то недоступное взрослым. Впрочем, судите сами.

А дело было так. В тот день, в двадцатых числах декабря, в самый сочельник, стояла оттепель. На окраине пригородного посёлка, где улочки из одних деревянных домов и небольших коттеджей и начинается лес, на просторном участке у последнего дома суетились ребята, младшие школьники. Сначала они играли в снежки, а потом занялись более серьёзным делом. Они скатали из влажного липкого снега несколько шаров – один большой-пребольшой, другой поменьше, третий ещё меньше. Потом, смеясь и пыхтя от натуги, они поставили шары один на другой в три яруса – большой шар внизу, на нём шар поменьше, а наверху самый маленький. Когда к этому сооружению приделали руки из мокрого снега, получился снежный человек. Всем этим делом занимались мальчики, а девочки им помогали советами и подбадриванием. Одна девочка вставила снеговику большую еловую шишку вместо носа, другая угольки вместо глаз, а один мальчик принёс откуда-то старое дырявее ведро и надел ему на голову. Получилась картина на загляденье. Ребята радостно прыгали вокруг снеговика и весело кричали:

— Смотрите, какой он красивый! Как здорово, что мы его вылепили! Поиграй с нами, снеговичок!

Но они не знали сами, что сотворили. Что-то дрогнуло у снежного человека внутри, и, кажется, что у него поднялись на секунду брови и тут же опустились. Он старался не выдать себя, молчал и не двигался с места. Он только снисходительно смотрел на расшалившихся малышей своими глазами-угольками, и их компания ему явно нравилась.

Ребята наигрались и ушли. Снеговик, оставшись в одиночестве, молча размышлял сам с собой. Он не верил, что его слепили эти несмышленые ребята, он думал, что был всегда, только очень долго спал и недавно проснулся.

Откуда ни возьмись, на ближайшем дереве на ветке появилась пушистая хвостатая белка. Она бывала здесь часто, потому что на участке около дома был посажен американский орех, на котором в самом деле к осени появлялись орехи, крупные, хотя и не такие вкусные, как наши лесные. У белки было много детей, и она должна была кормить семью. Но припасы лесных орехов кончились, и приходилось перебиваться сосновыми и еловыми шишками. А что бы накормить бельчат одними шишками, надо было трудиться в поте лица, поэтому она часто наведывалась сюда за орехами, которые хоть и не такие вкусные и сытные, как наши лесные, но вполне съедобные.

— Откуда взялось это чучело? – удивилась белка.

— Это не чучело, а обыкновенный снежный болван, его ребята вылепили, — затрещала откуда-то сверху сорока, которая всегда всё видела и всегда всё знала.

Снеговик обиделся, но промолчал. «Стану я разговаривать с такими невежами», — подумал он с досадой. Сорока слетела с дерева, села ему прямо на голову и заглянула в дырку внутрь ведра, надетого в виде шляпы. Дескать, нельзя ли тут устроить гнездо? Но под ведром, на голове снеговика, было сыро и холодно, сорока нашла, что гнездо будет неуютно, и улетела.

«Глупая птица, – подумал снеговик, – чуть мою шляпу не уронила». День был на исходе, начало смеркаться и подул легкий ветерок. Вдруг он увидел, что кто-то машет ему руками. Но это были не руки, а ветви молодой ёлочки, росшей у самых стен большого дома с четырьмя окнами.

— Вы не спите? – спрашивала елочка. – Скучно стоять одной, хочется поговорить. Расскажите что-нибудь интересное.

У ёлочки был тихий голос, приятный, как и шелест её ветвей. Снеговик обрадовался, что он не один и на него обратили внимание.

— Что же вы молчите, у вас что – язык примёрз? – Ёлочка смеялась, шелестя иголками.

Снеговик совсем смутился, так ему понравилась стройная красивая елочка. От смущения и робости он не ответил, хотя был почти готов признаться, как она ему мила.

— Так хочется поговорить с кем-нибудь, – сказала ёлочка. – Ну, раз вы молчите, так и быть, я буду говорить одна, тем более, что вы новенький и ничего тут не знаете. Смотрите, прямо передо мной дом с окнами, и когда вечером окна засветятся, я всё вижу, что там делается. Я знаю всех, кто живёт в этом доме. Здесь живут мальчик и девочка, и к ним приходят в гости другие дети. Как весело у них, когда они все собираются вместе! Я часами за ними наблюдаю и радуюсь, что им так весело.

Снеговик молча слушал ёлочку, ему было приятно, что она с ним беседует, он понял, что она добрая и хорошая, раз она так любит детей. Он хотел ей понравиться, но понимал, что надежды на это мало – он недостаточно красив для неё. Ёлочка говорила с ним, а сама смотрела в другую сторону – туда, где светились окна дома. «Наверно я ей не нравлюсь, — подумал снеговик. – Наверно, я и в самом деле болван, как сказала сорока. Или снежное чучело».

Наконец, наступила ночь, погасли окна в доме, и в лесу тоже уснули все – и белки, и птицы, и мыши, оставившие на снегу строчки дневных следов, а на ночь скрывшиеся в тёплых норах под снежным одеялом. Уснул и снеговик, и ему снилось, как они вместе с ёлочкой, взявшись за руки, катаются на льду на коньках-снегурках.

Следующий день выдался морозным, и снеговик проснулся совсем бодрым, окрепшим и полным сил. «Доброе утро! Прекрасная погода, не правда ли?», — хотел он поздороваться с ёлочкой. Но ничего так и не сказал, продолжал молчать и думать про ёлочку.

Через некоторое время из дома вышли дети, мальчик и девочка, и с ними взрослый человек, ростом такой же, как снеговик.

— Смотри, папа, какого снеговика мы вылепили вчера! Правда, красивый? – весело кричали дети. От таких слов у снеговика даже потеплело в груди. Когда так редко слышишь похвалу, тает даже лёд в сердце.

— Хорош, хорош, – одобрил папа. – Какие вы молодцы, славно поработали. Парень вышел на диво хорош, такой внушительный и серьёзный. – Потом он повернулся к ёлочке и сказал: – А эту красавицу мы возьмём с собой на Новый год. Она уже подросла – смотрите, какая стройная и пушистая. Жаль её, да и оставлять нельзя: если её не срубить, летом она нам совсем окна загородит.

— Ура, – закричали ребята. – А мы её нарядим золотыми и серебряными шарами, игрушками и мишурой, а ты устроишь на ней гирлянду с мигающими огоньками. Вот будет красиво и весело! А под ёлкой будет стоять Дед Мороз с подарками.

И дети запели:

Ёлочка, ёлочка, как мы тебя любим!

Ёлочка, милая, как мы тебя любим!

Будем петь, и играть, и вокруг танцевать.

Будем петь, и играть, и подарки получать.

Тут их позвали обедать, и дети с папой ушли.

— Вы слышали? – воскликнула ёлочка. – Меня возьмут в дом, в светлую комнату, украсят блестящими игрушками и сияющими огоньками, и дети будут радоваться и восхищаться мной. Вы слышали, как они пели, как они любят меня!

Снеговик был очень рад за ёлочку, но когда понял, что им придётся расстаться, у него дрогнуло что-то внутри.

— Велика радость, – презрительно затрещала сверху сорока. – От людей добра не жди, уж я-то знаю… Подрубят тебя под самый корень, поставят в душной комнате на потеху, а там закончится праздник и…

— Не всё ли равно, что будет потом, – отвечала елочка. – Исполнится моя мечта – попасть в этот замечательный дом, где живут такие милые дети, а взрослые читают им сказки. Я очень люблю сказки, люблю детей. А вы любите сказки? – это она обращалась уже к снеговику.

Но снеговик ничего не ответил ей, он окончательно убедился, что ёлочка скоро уйдёт от него, и очень расстроился. Он хотел сказать ей: «Милая, славная елочка, не покидай нас, не уходи!». В его снежное сердце закралась печаль, но выразить её он не мог. Но подумав, что скоро останется совсем один, на прощание он все-таки решился высказать ей свои чувства. Только он собрался с духом, чтобы произнести наконец важные слова, наполнявшие его снежную грудь, как вдруг стукнула дверь, и из дома вышел тот, кого дети называли папой. Он подошёл к ёлочке, наклонился к её корню и взмахнул топором.

Снеговик услышал, как застонала ёлочка, и ему даже почудилось, будто она прошептала: «Значит, так надо. Надо терпеть, если хочешь, чтобы твоя мечта сбылась». Ёлочка потеряла сознание и упала. А человек взвалил её на плечо и унёс в дом.

Теперь, когда ёлочку срубили, снеговику стало видно окно комнаты, в котором жили дети. Он не отрываясь смотрел в это окно, боясь пропустить что-нибудь важное. Вот в комнате зажгли свет, как это делают люди в декабрьские сумерки. У него на глазах поставили ёлочку в ведро с песком, нарядили её золотыми и серебряными шарами, фонариками и игрушками, мишурой и блестками, повесили на невидимых ниточках мандарины и конфеты. А вечером, который в это время наступает очень рано, на ёлочке зажглась гирлянда сверкающих огней, а на самой верхушке загорелась большая алая звезда.

«Она стала королевой, — подумал снеговик. – А я всего лишь снежный болван. Я ей не пара. Ничего не поделаешь, я должен забыть её, как она, наверное, забыла про меня».

Прошло несколько дней. В окно было видно, что каждый вечер ёлочка блистала огнями и вокруг неё веселились и танцевали дети. А днём они приходили к снеговику и играли в снежки. Однажды с детьми пришли три молодые женщины – мамы этих ребят. Они похвалили снеговика, а потом, когда дети играли, разговаривали между собой. Одна из них, как понял снеговик, хозяйка этого дома, а две другие её гости. Хозяйка рассказала подругам, что рядом со снеговиком росла ёлочка, та самая, которая сейчас стоит наряженная в детской комнате. Её пришлось срубить, потому что она быстро росла и к лету могла загородить окна от света. Прежде они наряжали искусственную ёлку, но детям живая настоящая — нравится больше.

Женщины продолжали беседовать, и каждая рассказывала про своих детей. А потом они вдруг заспорили. Снеговик слушал их разговоры, но ничего не понимал. Ему запомнилось только, что одна молодая дама любила Голден Леди, другая – Леванте, а третья – Сан-Пелегрино, и каждая женщина утверждала, что «эта марка самая лучшая».

«Сан-Пелегрино, — думал Снеговик, — какое красивое имя. А меня болваном называют. Наверное, я и есть самый обыкновенный болван, только снежный. Поэтому ёлочка даже и не вспоминает обо мне. Ах, если бы меня назвали Сан-Пелегрино, ёлочка не смогла бы меня забыть». Он ощущал себя несчастным, на душе у него было тяжело от пережитого огорчения и неуютно от того, что он предчувствовал близкую оттепель.

Вскоре праздники кончились. Взрослые по утрам ещё затемно уезжали на работу, дети, надев на плечи свои ранцы, уходили в школу до полудня. Вот уже и старый Новый год миновал. Однажды дверь распахнулась, и дети выволокли на улицу ёлочку – она стала совсем сухая и легкая, все её иголки осыпались, и роскошные прежде густые ветви стали щуплыми и прозрачными. Снеговик был огорчён, что дети вовсе не горевали, а наоборот, смеялись. Расшалившись, она подтащили ёлочку к снеговику и со смехом воткнули заостренный конец ствола прямо ему в бок. Получилась такая картина, словно снеговик держит елочку в своих руках и даже будто обнимает её как родную. Повеселившись над ними, дети ещё поиграли в снежки, а набегавшись, ушли домой. Их больше не интересовали ни снеговик, ни ёлочка, уже засохшая и неживая.

Откуда ни возьмись, на ближайшем дереве на ветке опять появилась пушистая хвостатая белка. Она не была здесь уже две недели, и её запасы подходили к концу. Белка была очень хозяйственная и запасливая, она готовилась к февральским морозам – в сильные холода, какие бывают в конце зимы, белка не любила выходить из дома, где осталось лишь несколько еловых шишек. Вот почему она снова пришла за орехами.

— Опять это снежное чучело! А что у него в руках? – удивилась белка. – Никак та самая ёлочка, которая росла перед окнами. Какая она ободранная и ощипанная!

— Говорила я вам, что этим всё кончится, – трещала где-то наверху сорока. – От людей добра не жди, уж я-то знаю…

Ёлочка уже ничего не слышала: она была мертва. А снеговик прижимал её к своей снежной груди и неслышно плакал, потому что оттепель уже наступила.